Лата так укоризненно посмотрела на меня, выворачивая голову, так жалостливо, будто я только что предал ее. Но мы все заранее оговорили, а Севия сняла с меня наваждение. Так что отрабатывай, Рыжая, свой паек со Стасиком!

— Ты был с ней? — как только дверь в баню закрылась, спросила Севия.

— Да, — нехотя ответил я и ждал, когда мне на голову упадет небесная твердь.

Не упала. Жена даже не расплакалась. Но так укоризненно посмотрела, что мне захотелось провалиться под землю.

— Тебе хорошо с другими женщинами? — последовал следующий вопрос.

Было бы глупо думать, что разговор закончится одним вопросом и ответом на него. У женщин так не бывает, тем более в таком щекотливом сюжете. Впрочем, мужчины не далеко в этом ушли от слабого пола.

— Ты, действительно, хочешь разговаривать об этом? — спросил я.

— Не хочу, но не могу не говорить, — говорила Севия. — Глупо было думать, что ты будешь довольствоваться только мной. Но я пока еще не могу принять то, что у тебя будут еще жены, или наложницы. Ты рассказывал мне, что думаешь создать места уединения, где будут только молиться тому Богу, весть о котором ты принес. Я хотела бы уйти в то место, когда ты его создашь.

— Тогда такое место не появится никогда, — решительно говорил я. — Ты мне нужна, ты моя женщина. Пусть я и был с другими, может быть я еще буду с женщинами, но ты остаешься моей единственной женой. И я не хочу что-то менять, не хочу, чтобы и ты менялась.

Севия смотрела сквозь меня, о чем-то размышляя, хотя догадаться о направлении мыслей жены, не трудно.

— Пошли! — через пару минут решительно сказала Севия и потянула меня за руку в дом. — Наказывать буду!

Садо-мазо? Нет, такого мы еще не пробовали и, честно сказать, не особо хочется, даже при чувстве вины. Но и моя любимая еще не настолько углубилась в суть сексуальных игр, чтобы выдумать этакое извращение. Так что меня наказывали, так сказать, классическими методами и приемами. И такое наказание мне весьма понравилось.

— Мрха отелилась, — когда мы насытившиеся лежали на кровати, сообщила Севия.

— Это хорошо, — поддержал я разговор.

«Мрха отелилась» для моих ушей звучит, словно «дьяволица родила». Вот же клички дают животным! Хорошо, что я в этот процесс влез, а то получалось какое-то призвание демона: «Мрху покормили, Стрка убили, Брда почистили». В собственных именах людей нет такого сочетания согласных букв, как в кличках. Я, как величайший филолог Бронзового Века, потому как единственный, хотел узнать: почему так, зачем нужно давать животным сложно выговариваемые клички, может тут есть сакральный смысл? Мне, как жрецу, обо всем сакральном знать необходимо. Однако, никто не просветил. Так заведено, да и все тут. Даже жрец Рысей не прояснил вопрос.

— А как там Ника? Хорошо ли проходит беременность? — спросил я о кобыле, так, чтобы о чем-то говорить, а то есть между нами неловкость.

— Так тебе рыжие нравятся? Да? Сам говорил, что я самая красивая, а тут рыжую? Я не люблю рыжих! — ни с того ни с сего начала закипать Севия.

Если хотите заткнуть женщине рот, то сделайте это поцелуем! Я, вот, так и поступил: вначале заткнул рот поцелуем, а после… Впрочем, это уже преизрядно интимное. А потом мы уснули.

Непривычно просыпаться не по тревоге, а так, как того захочет организм, да еще и в мягкой постели, на ортопедическом матрасе. Не нужно никуда бежать, что-то срочно делать, спокойно проснулся, умылся, позавтракал.

— Проснулся? — сказала Севия, заходя в нашу с ней комнату.

А я и не заметил, что ее не было рядом, когда я проснулся.

— Как видишь, — ответил я.

— Брат сказал, что ждет тебя к обеду на Совет. Нужно, говорить, решать, что делать дальше, — сказала Севия и полезла с ласками, да приставаниями.

— Ну? Да не надо! Только ночью же было! Я тебя люблю и так, — говорил я.

Что-то не припомню я, чтобы когда-то отбивался от приставаний девушек. Но нельзя же круглосуточно заниматься любовью! Понятно, что так Севия хочет показать, что любит меня, что не хочет, чтобы я ходил столоваться по чужим кустам и шкурам, а трапезничал только с женой, дома. Вот только дел все равно хватает.

Насилу вырвавшись из объятий жены, я спустился с чердака, прошел до веранды, где увидел идеалистическую картину, как Стасик кормит полуобнаженную Лату салом с солеными огурцами. В этом времени самое сексуальное это не банан, или клубника, это сало и хлеб. Так что я наблюдал очень интимную картину, может более интимную, чем они бы здесь мяли покрывало, периодически соединяясь телами.

— Господин Верховный Жрец! — приветствовал меня мой раб.

— Ты где паршивец сало взял? — спросил я, непроизвольно посмотрев на вход в подпол.

Но там висел замок, а то, что Стасик умел его вскрывать маловероятно.

— Ладно, не отвечай! — я улыбнулся, когда Лата прикрылась покрывалом. — Если еще что надо, спрашивай. Можешь взять банку варенья.

— Малинового? — моментально среагировал Стасик.

— Нет, его оставляем на лекарство. Возьми вишневое! — сказал я, продолжая улыбаться.

— Лата, ты такого еще никогда не пробовала. Это очень вкусно, — рекламировал варенье Стасик. — Рите дадим, ей понравится.

— Ребенку только чуть-чуть можно дать. А лучше, так и вообще не давать, — дал я совет и поспешил уже на выход, не преминув отметить, что свою дочку Лата стала именовать на мой лад.

Нужно что-то думать с жильем для новобрачных, причем уже сейчас. У нас уже получается серьезное такое общежитие, когда в одном доме живут три семьи, да еще и маленький ребенок. Нужен кирпич. С такими мыслями я и вышел во двор.

Жизнь кипела. Чуть вдали ругался Фелик, можно было разобрать, что он кого-то проклинает за то, что тот неправильно разбивает домну. Звучал стук молотков, видимо ковали что-то новое. Работали и под другим навесом, это уже я не столько слышал, сколько видел. Там обтесывались ложе для арбалетов.

Война еще не закончилась, она только началась. Это, конечно, хорошо, что отодвинули опасность, так как первыми теперь подвергнуться удару огневики. И пусть они наши союзники и нужно стать с ними в один ряд и биться, но я эгоист, как и абсолютное большинство людей. Только я, в отличие от многих, не стесняюсь в этом признаться. И да, мне лучше биться там, где не будет жены, детей, моих полей с посевами, скотины. Но я, ведь, не отказываюсь биться.

Более того, то, что уже есть и то, что прямо сейчас производится — это все мое детище. И такое оружие дает реальные шансы на успех. Не было бы железа, арбалетов, то оставалось только что сложить лапки и сдаться на волю победителей. При этом, мысли о сдачи есть и сейчас, но не у меня, я то не хочу в рабы, тут лучше смерть. А вот некоторые разговоры я слышал и среди огневиков и, что еще больше огорчало, среди наших Рысей.

Ничего, в любом человеке всегда есть место трусости, вопрос только какие пространства человеческого сознания она занимает. Прорвемся. Я еще путешествовать хочу, мир посмотреть. А что? В Турцию вполне съездить, да посмотреть на Трою. Знать бы еще, была война троянцев с греками, или уже все… каюк Ахилу-мужеложцу.

— Ну, ты чего тут кричишь? — спросил я у Фелика, когда подошел не к кузне, а к целой металлургической мануфактуре.

— Так это рабочие вопросы. А так все хорошо, — усталым голосом говорил Фелик.

А ведь еще только утро, а он уставший. Однако, то, что я увидел было грандиозно, от организации и контроля всего, что происходило, можно устать очень быстро.

Человек десять или больше непрестанно носили руду с болот и той речушки, что мы еще в первый раз определили, как удачное место для лимонита. Еще пятеро все лепили и лепили из глины домны, при том, что одна стационарная из кирпича не успевала остывать. Другие закладывали сразу четыре угольных бурта, шесть человек ковали изделия.

Местные люди были столь впечатлены тем, что можно добывать металлы даже тут, в местности, где нет меди, что все, поголовно, готовы работать и совершать мелкие действия, которые приводили в сумме к появлению очередного изделия. Я видел те предметы, что уже готовы. Очень не очень. Вот такой каламбур получается. Вместе с тем, даже очень, если сравнивать с теми каменными орудиями, что люди имели до этого.